Камиль Галеев: как я оказался через неделю после митинга в спецприёмнике из-за системы распознавания лиц

Учёный-историк участвовал в московском митинге 23 января, но задержали его только 31 числа, вычислив при помощи системы распознавания лиц.  

Историк Камиль Галеев, автор научных публикаций, который пишет также для «Новой газеты», «Радио Свобода», Forbes и других изданий, а также ведёт telegram-канал «Великая Порта», специально для «РосКомСвободы» рассказал подробности своего десятидневного пребывания в спецприёмнике в Сахарово. Оказался он там, не будучи задержанным на митинге 23 января, потому, что уже после этих событий полицейские вычислили его при помощи системы распознавания лиц. Сотрудники правоохранительных органов пришли к нему домой и забрали в ОВД. Дела в руки Камилю не дали, но, пока листали его, историк разглядел в нём свои фотографии.

Об ужасных условиях в спецприёмнике, читайте дальше от первого лица.

«31 января в девятом часу утра ко мне домой пришли эшники, показали удостоверение. Я спросил у них: я задержан? Они ответили, что так говорить не могут, но так толковать можно.

Эшники отвезли меня в отделение. Там сначала я написал объяснительную по поводу митинга как свидетель. Тут же после этого написал объяснительную о нарушении проведения митинга как подозреваемый. Полицейские составили протокол об административном правонарушении. Как оказалось, камеры видеонаблюдения зафиксировали моё лицо на Тверской 23 января.

В ОВД я провёл около четырёх часов.

Читать дело мне не дали, но я смотрел на него, пока его листали. В нём фигурировала видеофиксация, аватары из соцсетей и фотографии с тех ресурсов, где я публиковал статьи. Отдельно подчеркивалось, что я писал для «Новой газеты» и «Радио Свобода». С точки зрения полиции, это было отягчающим обстоятельством.

Дальше состоялся быстрый суд, на котором видеофиксация была главным доказательством. Мне дали 10 суток и снова отвезли в ОВД, где я сидел уже до вечера. По дороге из суда полицейские допытывались у меня, сколько же всё-таки платят за участие в митингах. Забавно, что чуть позже, уже в спецприёмнике в деревне Сахарово, мне задавал тот же вопрос вор-рецидивист, нарушивший условия УДО. У меня создалось впечатление, что понять, как люди могут выходить на митинги бесплатно, ни полицейские, ни воры не в состоянии. Возможно, это своего рода профессиональная деформация.

Из ОВД меня отвезли в спецприёмник №2, где я провёл сутки. Компания в камере собралась пёстрая. Там были политические активисты, например, муниципальный депутат, научный сотрудник Института проблем рынка РАН Константин Янкаускас. Были просто вышедшие на митинг или приехавшие встречать Навального в аэропорт. На удивление оказалось много совершенно не связанного с протестами народа. Скажем, со мной вместе сидел курьер «Яндекс.Еды», которого омоновцы загребли в автозак прямо с сумкой во время доставки заказа. Суд отказался считать отметку о заказе в приложении доказательством, и парню дали семь суток.

Сложилось впечатление, что если раньше совсем непричастных старались не трогать, то сейчас гребут всех, кто подвернулся под руку.

Через сутки меня перевели в Сахарово. Сразу не отвезли туда, предполагаю, потому что в там не было оборудования для взятия отпечатков пальцев. Материальные условия там отличались в худшую сторону и оказались очень близки к условиям обычной зоны.

Подъём теоретически был в шесть утра, но при этом продолжать лежать не запрещали (матрасы не отбирали). Завтрак, обед и ужин по времени происходили произвольно. На завтрак какая-нибудь каша, на обед — баланда и второе, на ужин только второе. Возможно, для самих надзирателей стало сюрпризом количество привезённых людей, поэтому иногда кормили совсем мало. Также разливали кипяток в пластиковых ведрах — как пойло скоту.

Из камер выходить было нельзя. На прогулку (в клетку, непосредственно прилегающую к корпусу) выпускали, но не на час, как положено, а минут на сорок.

Телефоны выдавали местные (симку в них надо вставлять свою), но их было очень мало, поэтому их приносили то в 12 дня, то в 12 ночи. Просовывали в камеру: хотите позвонить или нет? Некоторые из этих телефонов работали нормально, некоторые — плохо, некоторые не работали вообще. Ты его включаешь, и он сразу выключается.

Большая проблема — взять свои вещи и лекарства. К слову, курьер из «Яндекс.Еды» просил отдать ему из личных вещей шапку, но её так и не отдали.

Я много читал, поэтому 10 дней практически заключения провёл довольно нормально. Но тем, то читать не любит, там делать особенно нечего. Многие поэтому подсаживаются на антидепрессанты — принимают «Феназепам», чтобы спать целые дни. «Феназепам» можно получить у местных врачей. То, что люди подсаживаются, врачи, думаю, понимают, но, видимо, это удобно.

Компания в этом спецприёмнике собралась тоже хорошая. Помню, вывели нас на прогулку, и тут девушка из окна второго этажа кричит:

– Из «Вышки» кто есть?

Ей в ответ:

– Востоковедение!

– Право!

– Матфак!

Надо сказать, что Сахарово изначально не было предназначено для политических. Его строили для мигрантов, ждущих депортации. Так что охранники привыкли к совершенно безответному и беззащитному народу, а потому на любое качание прав реагировали нервно.

.

Например, заходят они в камеру во время утреннего обхода, спрашивают, есть ли вопросы. Я им:

– Я хочу подать апелляцию.

– Подать что?

.

Апелляцию я всё-таки подал. Юристы из ОВД-Инфо поставили хорошую защитную линию, но это оказалось совершенно бесполезно. Апелляции подавали многие, но срок скостили всего одному парню с эпилепсией. Остальные отклоняются, по сути, автоматически.

.

Например, некоторые судьи на апелляции по жалобе на первое заседание, где не присутствовали прокурор, защитник и не были допрошены свидетели, просто спрашивают:

– Прокурор, защитник, свидетели <отсутствовали>?

– Да.

– Отклоняется.

Я собираюсь опротестовать всё, что со мной произошло, и дойти до ЕСПЧ.

Только в спецприёмнике я осознал весь мрак отечественной ФМС. Людей, не совершивших никаких преступлений, содержат фактически в тюремных условиях, и содержат подолгу. На моей койке было выцарапано «Андижан 25.03.2018 – 29.06.2018». Получается, человека чалили в тюрьме больше трёх месяцев. И это ещё не худший вариант. Как я узнал от своего защитника, одного из его подзащитных держат в спецприёмнике уже два года — безо всякого суда. То есть в стране отлажен механизм бессудного многолетнего mass incarceration.

Еще одна штука, которую я прочувствовал в Сахарово, — это глубина социального неравенства внутри страны. Московских арестантов заваливали передачами. Мы, разумеется, складывали их в общак и делились с иногородними, но они все равно, бывало, реагировали нервно. Сокамерник, монтажник из Тульской области, не мог понять, зачем мы так напрягаем родных и друзей, вводя их в лишние расходы. Я, конечно, не раз видел дикую нищету, путешествуя по глубинке, но за решеткой неравенство в плане материального и социального капитала ощущается ещё отчётливее».

***

Напоминаем нашу позицию: пока система видеонаблюдения не станет прозрачной и подотчётной и не будет иметь гарантии защиты от злоупотреблений, использовать технологию распознавания лиц нельзя. 

Сейчас «Роскомсвобода» продолжает активно вести кампанию против распознавания лиц. Вы можете помочь нам, присоединившись к кампании и подписав петицию на сайте Change.org.

За юридической помощью пишите нам на [email protected].