Центр «Сова» призывает реформировать антиэкстремистское законодательство

После многолетнего изучения экспертами информационно-аналитического центра «Сова» применения антиэкстремистского законодательства в России, ими было выработано несколько предложений по изменению ряда норм.

По мнению экспертов «Совы», многие существующие антиэкстремистские нормы порождают проблемы или просто излишни, но при этом сами эксперты против как бездумной поддержки действующих законов, так и столь же бездумных призывов их все отменить, в связи с чем предлагают начать широкую дискуссию о том, как следовало бы изменить антиэкстремистские нормы – в диапазоне от наказаний за акты терроризма до запрета той или иной символики.

Поскольку опыт дискуссий с участием представителей всех ветвей власти показывает, что столь решительные перемены в ближайшем будущем не осуществимы, центр «Сова» решил выступить также с минимальным набором рекомендаций, касающихся некоторых формулировок законов и аспектов правоприменения, с тем чтобы этот набор не покушался на основные элементы антиэкстремистского законодательства.

Эксперты «Совы» обозначили основные проблемы антиэкстремистского правоприменения, которые сводятся к следующему:

1. К уголовной и административной ответственности привлекаются люди, в чьих действиях не было ничего противоправного по сути (если угодно – ничего противоречащего Конституции России), а порой – даже и по букве действующего законодательства. При этом их действия и высказывания могут казаться нам и/или большинству граждан политически и/или этически неприемлемыми, но политические и этические соображения должны быть отделены от правовых.
2. Стремительно растет количество людей, привлеченных к уголовной и административной ответственности за действия, которые можно счесть противоправными (с учетом того, что всегда есть место спорам о правовой оценке), но общественная опасность которых была весьма незначительной, и они не сильно выбивались из множества подобных. Такое правоприменение приводит к тому, что у граждан, включая радикально настроенных, не возникает никакого представления о том, как отличить запретное от разрешенного.
Чаще всего речь идет о подстрекательских по сути высказываниях расистского толка, высказываниях, поддерживающих терроризм или иные насильственные действия. Именно такие дела в основном пополняют отчетность правоохранительных органов, и рост количественных показателей позволяет правоохранителям не придавать должного значения расследованию более опасных деяний.
3. В качестве обеспечительных и профилактических по сути своей мер развернута непредставимая ранее по масштабу кампания запретов «экстремистских материалов» (чаще всего – малоизвестных, а иногда – просто невинных) и антиэкстремистских блокировок в интернете. Низкое качество и масштаб этой практики лишь окончательно размывает представление о границе запретного и дискредитирует антиэкстремистское правоприменение в глазах, похоже, всех политических и мировоззренческих групп.

Согласно данным, полученным из открытых источников, количество приговоров за «экстремизм» в России неуклонно растёт. Напомним, в 2015 году в России за экстремистскую деятельность или призывы к экстремизму осудили 544 человек; еще 110 человек — за терроризм и  призывы к нему. По данным «Совы», отражённым в докладе, рассказывающем о борьбе с виртуальными преступлениями в 2014-2015 г.г., далеко не все приговоры правомерны — стало гораздо больше реальных наказаний за выражение собственного мнения, и уж тем более выглядят странными преследования за перепосты, когда мнение репостера не обязательно должно совпадать с тем, что идёт в видеоролике, песне или статье, которую тот размещает на своей страничке.

Кроме того, вызывает вопросы методика выявления экстремизма в интернете, поскольку порой донельзя странными выглядят цифры, говорящие о выявлении случаев экстремизма в том или ином регионе России. Иногда возникает ощущение, что силовиками банально «зарабатываются палки». Например, согласно отчёту местных прокуроров, на Ямале выявлено более трехсот шестидесяти нарушений антиэкстремистского законодательства — и это в регионе, где численность населения составляет чуть более полумиллиона человек! А рамки, в которые иногда впихиваются те или иные случаи проявления экстремизма, действительно очень широкие, и подвести под статью любого человека не так уж и сложно — примеров тому в одном только 2016 году была уже масса. Немудрено, что антиэкстремистское законодательство со столь широким трактованием многие силовики будут использовать для успешного продвижения по карьерной лестнице.

Со своей стороны, «Сова» предлагает несколько довольно умеренных изменений законодательства:

1. Изъять из состава ст. 282 УК слова об «унижении достоинства» людей в соответствии с различными признаками. Такое правонарушение может быть перенесено в КоАП, как это было сделано с «оскорблением», или в сферу действия гражданского права, по аналогии с защитой чести и достоинства.

2. Принять уже внесенный в Госдуму законопроект, изменяющий подсудность дел о запрете «экстремистских материалов» – с тем, чтобы решения выносились судами не ниже уровня высших судов субъектов Федерации.

Ввиду невероятного размера Федерального списка экстремистских материалов, делающего просто невозможным его применение как ориентира для граждан и полиции, необходимо принять меры по удалению явно лишних его пунктов. Центр «Сова» предлагает одновременно установить, что пункты списка, по которым было менее трех дел по ст. 20.29 КоАП, должны быть из него удалены.

3. В начало определения экстремистской деятельности, данного в ст.1 закона «О противодействии экстремистской деятельности», добавить ссылку на единственный международный договор, где есть этот термин, – на ст.1 «Шанхайской конвенции о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом».

4. В ч.1 ст. 20.3 КоАП исправить формулировку по аналогии с ч.2 той же статьи, чтобы за запрещенную символику можно было привлекать, только если она использовалась с целью пропаганды соответствующих идей.

.

«Сова» предлагает сделать официальные разъяснения к действующим нормам (лучше всего, если это будет сделано Верховным судом):

1. Верховный суд давал пояснение, ограничивающее понимание «возбуждение ненависти» применительно к ст.282 УК. Фактически речь идет о том, что «возбуждение ненависти» должно подразумевать призывы к совершению тяжких преступлений с определенными целями. Следует сформулировать это толкование более четко и распространить его на другие статьи о публичных высказываниях – ст.ст. 280, 280.1, 354.1 и ч.1 ст. 148 УК. Это может быть сделано по аналогии с примечанием к понятию «оправдание терроризма», данному в ст. 205.2 УК.

1а. Здесь же можно пояснить, что наказание, связанное с реальным лишением свободы, уместно, если эти призывы направлены на насильственные преступления против личности или на некоторые категории особо тяжких преступлений.

2. Разъяснить судам, оперативным и следственным органам, что им надлежит в каждом случае при оценке общественной опасности публичных высказываний принимать во внимание не только содержание высказывания, но и такие обстоятельства, как его контекст и стиль, понятность и приемлемость для определенной аудитории, наличие или отсутствие в высказывании реального подстрекательства к совершению правонарушений, обстоятельства, в которых было сделано высказывание, значение личности обвиняемого для аудитории.

Особо следует обратить внимание на необходимость реалистичной оценки размера и характера предполагаемой аудитории высказывания. Оценка высказываний в интернете (составляющих сейчас предмет рассмотрения в 90% дел об экстремистских высказываниях) может быть дана в заключениях технических экспертов по онлайн-медиа.

Оценка всех этих обстоятельств может вести к отказу от возбуждения дела в соответствии с ч.2 ст. 14 УК или к уточнению наказания при вынесении приговора.

3. Инкриминируемые публичные высказывания в большинстве случаев представляют собой репосты видео-, аудио-, графического или текстового материала, что по сути является формой цитирования. Правовая оценка репоста должна даваться с учетом цели, мотива и контекста цитирования в соответствии с разъяснениями, данными в Постановлении Пленума Верховного суда от 15 июня 2010 г. №16 «О практике применения судами Закона РФ «О средствах массовой информации»» .

4. Поскольку ни в юриспруденции, ни в социологии нет общепринятого понимания термина «социальная группа», возможно дать разъяснение, что таковыми группами в контексте антиэкстремистского законодательства не должны считаться группы людей, и так имеющих дополнительную правовую защиту, к примеру, сотрудники органов власти или полиции, но могут считаться группы, находящиеся в явно уязвимом положении, например, бездомные или инвалиды.

Стоит напомнить, что директор центра «Сова» Александр Верховский совместно с председателем Московской Хельсинкской группы (МХГ) Людмилой Алексеевой, членом МХГ Валерием Борщевым, председателем Ассоциации пользователей Интернета, главой юридической службы «РосКомСвободы» Саркисом Дарбиняном, президентом Института прав человека Сергеем Ковалевым, исполнительным директором движения «За права человека» Львом Пономаревым, директором фонда «Общественный вердикт» Натальей Таубиной, председателем совета правозащитного центра «Мемориал» Александром Черкасовым, исполнительным директором фонда «Голос» Лидией Шибановой, а также Ильёй Шаблинским уже направляли председателю Верховного суда России Вячеславу Лебедеву письмо, в котором предлагали составить новые разъяснения судебной практики по делам о преступлениях экстремистской направленности, а также настаивали на необходимости внесения изменений в антиэкстремистское законодательство.

Иные изменения, предлагаемые центром «Сова» по изменению антиэкстремистского законодательства:

1. Разделить отчетность правоохранительных органов и судов по «преступлениям экстремистской направленности» на три категории: публичные высказывания разного рода, участие в запрещенных организациях или группировках, иные преступления «экстремистской направленности» (де-факто в основном – насилие по мотиву ненависти), чтобы исключить раздувание суммарной отчетности за счет одной из категорий в ущерб другой.

2. Ввести хотя бы некоторые изменения в порядок проведения экспертизы, включая внепроцессуальную и заключения специалистов (вероятно, это должно быть сделано не в одном правовом или подзаконном акте), с тем чтобы сделать ее не столь тотальной (сейчас эксперты привлекаются даже для оценки очевидных высказываний), в среднем более компетентной и более соответствующей действующему законодательству:

— детально пояснить какого рода вопросы не могут ставиться перед экспертами (в первую очередь – завуалированные вопросы правового характера);

— ввести разделение на три категории экспертных заключений: а) констатация фактов (исторических, демографических и т.д.), неизвестных суду, но важных для понимания высказывания, б) разъяснение суду терминов (например, что такое «белые шнурки» в скинхедском слэнге) или сложившихся практик (например, что упоминание джихада среди основ ислама еще не означает призыв к войне), в) собственно исследования в ситуациях, где они все же требуются, то есть при анализе больших и сложных текстов; полагаем, на практике категория (б) оказалась бы основной;

— уточнить требования к экспертам: компетентность должна предполагать опыт именно в рассматриваемой фактической области (например, в изучении определенных молодежных субкультур или определенных течений в исламе), а не в целом в лингвистике, психологии и т.д., неангажированность должна оцениваться в т.ч. с учетом предыдущих экспертных заключений, обоснованность должна определяться отдельно по каждой из трех указанных выше категорий;

— обеспечить заблаговременное ознакомление сторон с экспертными заключениями;

— дать разъяснение, что нарушение перечисленных выше правил является основанием для оспаривания решения следователя, прокурора или суда.

3. Существенно смягчить ограничения на распоряжение собственными средствами для лиц, внесенных в список Росфинмониторинга, возможно – только для тех, кто еще не осужден или осужден за преступления небольшой и средней тяжести.

Роскомсвобода поддерживает инициативу экспертов центра «Сова», поскольку правоприменение антиэкстремистских норм как до принятия «пакета Яровой», так и после, не вселяют уверенности в правосудности многих приговоров и возбуждённых против простых граждан России дел за их посты в интернете.

Читайте также:

Такая удобная статья — «экстремизм»
?
Россиян стали чаще сажать за посты в интернете
?
Горячее экстремистское лето 2016-го: время, когда нельзя говорить, что «Яровая сошла с ума» под угрозой тюрьмы
?
У Верховного суда РФ потребовали новых разъяснений о применении «антиэкстремистского» законодательства
?
РосКомСвобода и Центр “Сова” оспаривают «право на забвение» в суде